Народная артистка России — о своем юбилейном шоу, музыкальной индустрии и вкусах современных слушателей

Певица Валерия записала саундтрек к российскому мультфильму «Сказ о Петре и Февронии», вошедшему в число лидеров российского проката. В разговоре с обозревателем «Известий» народная артистка поделилась впечатлениями от работы над картиной и рассказала о подготовке масштабного юбилейного шоу.

— Музыку к мультфильму «Сказ о Петре и Февронии» вы записали безвозмездно. Почему?

— Тоже мне подвиг (смеется). Я с самого начала понимала, что этот проект носит благотворительный характер и я могу стать частью чего-то очень хорошего, правильного. Сегодня так мало фильмов и мультфильмов, которые помимо развлекательной составляющей носят в себе еще и духовное, образовательное и воспитательное начало…

— То, что в российский прокат вышел мультфильм о святых, свидетельствует, что наш народ нуждается в вере и приходит к ней?

— Давайте не будем себя обманывать. Не так уж и хорошо у нас с этим обстоит дело. Да, конечно, есть люди глубоко верующие, есть и те, кто просто соблюдает какие-то ритуалы и относится к вере довольно формально. И, конечно, остается большое количество неверующей молодежи. Это общемировая тенденция, которой противостоять сложно, но необходимо.

Мне кажется, нужно рассказывать молодежи о религии не в назидательной форме, а с помощью, например, искусства. При этом преподносить эти постулаты современно, чтобы молодые люди могли легко их воспринимать. Только так мы сможем повлиять на подрастающее поколение.

— Над чем вы сейчас работаете?

— Заканчиваю запись нового альбома, уже этой осенью он появится в продаже. И, конечно, все силы сейчас брошены на подготовку юбилейного концерта, который состоится в апреле 2018 года. Мы создаем большое технологичное шоу: в нем будет много хореографии, трюков, постановочных элементов и видео.

— Собираетесь превзойти Филиппа Киркорова?

— Я работаю в своей эстетике и стилистике, поэтому мое шоу, конечно же, будет отличаться от тех, которые уже были представлены моими коллегами. Мне сейчас трудно объяснить на словах всю задумку. Концепция будет отражать мое внутреннее состояние и мировосприятие, мои убеждения. Я хочу передать всё то, для чего я выхожу на сцену и живу. Мне бы хотелось, чтобы юбилейное шоу было наполнено смыслом.

— Ровно половину своей жизни вы провели на сцене. Изменилось ли за эти годы ваше отношение к творчеству?

— По большому счету мало что поменялось. Я всегда стремилась всё сделать по максимуму, по совести и остаюсь верной этому принципу. У меня есть внутренняя потребность развиваться, экспериментировать, идти дальше, поэтому не время, что называется, подводить итоги.

— В вашем активе 17 студийных альбомов, множество музыкальных наград и премий, звание народной артистки России. К чему еще стремиться?

— Конечно, награды меня интересуют уже в меньшей степени. Главное для меня — чтобы мои песни сегодня находили своего слушателя. Это самая сложная задача, которая стоит передо мной сегодня.

Казалось бы, у нас есть интернет, где возможно абсолютно всё и кто угодно может разместить свои работы. Но именно из-за такого потока информации стало сложно работать. Мне бы хотелось, чтобы всё, что мы сделали, дошло до слушателей. Мне кажется, что материал — музыка и песни, которые мы сейчас записали, — в высшей степени этого достоин.

— Вы разделяете мнение, что в российской популярной музыке сейчас царит период глубокого застоя?

— Такой период сейчас в любой музыке. Поверьте, за рубежом то же самое… Мы живем в эпоху технологий, когда процесс создания музыки очень упростился и, как следствие, обесценились сами произведения. Каких-то 15 лет назад, чтобы записать песню, нужно было найти студию (это стоило огромных денег) и музыкантов, которые бы сыграли на этой студии. Нужно было сделать сведение, мастеринг…

А сегодня звукозаписывающие студии появились чуть ли не в каждом дворе, любой человек дома «на коленке» может сделать более или менее удобоваримый продукт. Процесс удешевился настолько, что все кому не лень что-то записывают.

— У людей появились возможности, но хороших песен не прибавилось?

— Наша жизнь ускорилась: все бегут, все торопятся. Людям некогда думать, некогда размышлять, созерцать… Вся эта суета рождает повторение — звучат одни и те же фразы, как музыкальные, так и текстовые. Сплошной упор на танцевальные ритмы.

Я вообще удивляюсь, что в 1990-е годы у нас появлялась такая потрясающая музыка. Нам тогда казалось, что вот-вот еще немножко и мы будем как Европа. В то время российская музыка действительно развивалась динамично. А сейчас вдруг опять какой-то возврат к шансону (в плохом понимании этого слова) и музыкальному примитивизму.

— С чем это связано?

— Просто такое время — людям ни до чего нет дела. Всем хочется чего-то простого, чтобы как-то веселило — и всё. Я вообще думаю, что песни, которые мы слушали в 1990-е, — Стинг, Шаде — сегодня ни одна радиостанция бы не взяла. Сказали бы, что это очень сложная музыка, кто ее будет слушать? Вы понимаете, насколько упростилось всё?

Более примитивными стали и вкусы слушателей. Но всё меняется, и я надеюсь, что этот период тоже пройдет. Люди пресытятся примитивом, после чего возникнет потребность в усложнении, в появлении чего-то более изысканного и богатого в музыкальном плане.

— И со сцены будут изгнаны безголосые дилетанты из «Дома-2»?

— Я скажу так: нельзя винить тех, кто стремится на сцену. Хочет человек петь, нравится ему, ну пусть поет. Если бы люди не хотели его слушать, они бы не слушали. В данном случае уместнее вопрос о том, кто слушает и покупает эту музыку.

— Получается, что с развитием технологий и академическое музыкальное образование получать необязательно?

— Любое образование, тем более музыкальное, — это приобщение к общечеловеческой культуре. Ты можешь заниматься джазом, роком или электронной музыкой. Но образование дает культурную базу. Да, есть самородки, которые и сочиняют, и поют, — таких примеров масса, и на Западе далеко не все имеют образование.

Даже для занятий электронной музыкой тоже необходимо иметь определенные навыки. Например, профессия саунд-дизайнера в нашей стране вообще не развита, научиться ей негде. Поэтому при сочинении песен из общей базы берутся чужие звуки, и получается, что одинаковые песни записываются из одинаковых звуков.

А в США есть, например, специальный курс саунд-дизайна в музыкальном колледже Berklee. И там студенты изучают историю мировой музыки, сольфеджио, гармонию — пусть и не в таком расширенном варианте, как классические пианисты и дирижеры.

Безусловно, и у нас есть специалисты, которые работают на очень приличном уровне, сотрудничают с западными музыкантами, в  их студиях набираются опыта. Но это очень длинный и долгий путь. А академическое образование — более короткая дорога к успеху.

— Поэтому сегодня наши классические музыканты и оперные исполнители блистают по всему миру, но за рубежом неизвестно ни одного имени представителей нашей эстрады?

— Начнем с языкового барьера. Английский язык стал международным, и исполнители, поющие на других языках, в мире не будут популярны. Есть, конечно, отдельные хиты из неанглоязычных стран. Но это же капля в море…

Никто никому не нужен, зачем? С какой стати они должны дать «зеленый свет» российским исполнителям? С другой стороны, всё возможно, но на это нужно время. Все мы понимаем, как это делается: там нужно постоянно находиться, быть частью тусовки. Но если ты живешь в другой стране, это практически невозможно…

Источник